В нашей библиотеке: 1425 книг

Доступно: 1407

Сейчас читают: 18

Сумерки

Сумерки

Доступно

Глуховский Дмитрий Алексеевич

«Сумерки» Дмитрия Глуховского – первый российский интеллектуальный бестселлер. Полмиллиона человек прочли этот роман в Интернете. Те, кому полюбилось «Метро 2033», узнают в «Сумерках» фирменный стиль Глуховского: увлекательный, замысловато выстроенный сюжет, удивительную атмосферность, неожиданный финал. Землетрясения в Иране, ураганы в США, цунами в Индонезии, засуха и пожары в России… Газетные заголовки и телевизионные новости переплетаются с мрачными пророчествами индейцев майя. Все это звенья одной цепи. Это знамения, которых не видит только слепой, но сумеет расшифровать лишь один человек. «Сумерки» – захватывающая история этого человека. Переводя на русский ветхий дневник испанского конкистадора, он оказывается вовлечен в водоворот невероятных событий, который поможет ему расшифровать прорицания и заглянуть в будущее – быть может, ценой его собственной жизни. Умело замаскированный под триллер, «Сумерки» – нечто намного большее. Это роман-метафора, роман-манифест. Погрузившись в «Сумерки», вы не сможете оторваться до самой последней страницы. А дочитав, не сумеете их забыть.

Пушкинский дом

Пушкинский дом

Доступно

Битов Андрей Георгиевич

«Либеральный безумец! Ты сокрушаешься, что культуру вокруг недостаточно понимают, являясь главным разносчиком непонимания. Непонимание – и есть единственная твоя культурная роль. Целую тебя за это в твой высокий лобик! Господи, слава Богу! Ведь это единственное условие ее существования – быть непонятой. Ты думаешь, цель – признание, а признание – подтверждение того, что тебя поняли?.. Болван. Цель жизни – выполнить назначение. Быть непонятой или понятой не в том смысле, то есть именно быть не признанной – только и убережет культуру от прямого разрушения и убийства. То, что погибло при жизни – погибло навсегда. А храм – стоит! Он все еще годен под картошку – вот благословение! Великая хитрость живого.» Роман "Пушкинский дом" - "Второе измерение" Империи Андрея Битова. Здесь автор расширяет свое понятие малой родины ("Аптекарского острова") до масштабов Петербурга (Ленинграда), а шире - всей русской литературы. Написанный в 1964 году, как первый "антиучебник" по литературе, долгое время "ходил в списках" и впервые был издан в США в 1978-м. Сразу стал культовой книгой поколения, переведен на многие языки мира, зарубежные исследователи называли автора "русским Джойсом". Главный герой романа, Лев Одоевцев, потомственный филолог, наследник славной фамилии, мыслит себя и окружающих через призму русской классики. Но времена и нравы сильно переменились, и как жить в Петербурге середины XX века, Леве никто не объяснил, а тем временем семья, друзья, любовницы требуют от Левы действий и решений... Обо всём этом и не только в книге Пушкинский дом (Андрей Битов)

Китаист

Китаист

Доступно

Чагина Ольга Всеволодовна

Прозаик Елена Чижова, лауреат "Русского Букера" (роман "Время женщин"), не боится острых тем - будь то советский антисемитизм (роман "Полукровка"), "новый русский" бизнес ("Терракотовая старуха") или извечный конфликт Мужчины и Женщины, отягощенный советской историей ("Планета грибов"). Новый роман Елены Чижовой написан в жанре антиутопии, обращенной в прошлое: в Великую Отечественную войну немецкие войска дошли до Урала. Граница прошла по Уральскому хребту: на Востоке - СССР, на Западе - оккупированная немцами Россия. Перед читателем разворачивается альтернативная история двух государств - советского и профашистского - и история двух молодых людей, выросших по разные стороны Хребта, их дружба-вражда, вылившаяся в предательство.

Июнь

Июнь

Доступно

Быков Дмитрий Львович

"Июнь" Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы...

Прогулка

Прогулка

Доступно

Злобин Алексей, Клёмина Наталия

«Удивительно Петербургская по своей природе чувств книга. И не просто книга поэта, оформленная художником, да, авторов объединяет схожесть мировосприятия, утончённость ощущений и вкусов. Но здесь их сближает нечто большее – Театр. Алексей Злобин — режиссёр, Наталия Клёмина – сценограф. От этого эффект представления, переживания действа. Гармония не просто в синтезе, но в синестезии, когда видимы слова и слышны визуальные образы», - Александра Капустина, кандидат психологических наук.

Лавр

Лавр

Доступно

Водолазкин Евгений Германович

"Лавр. Неисторический роман" - новое произведение финалиста премии "Большая книга" Евгения Водолазкина, автора многочисленных работ в области древней и новой русской литературы, в том числе книг "Преподобные Святые Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские" (в соавторстве) и "Всемирная история в литературе Древней Руси". "Лавр. Неисторический роман" - проза несомненно филологическая, и написать ее мог только специалист по средневековой Руси. При этом, определяя жанр своей книги как "неисторический роман", сам автор подчеркивает, что это не историческая проза, что герои его вымышленные, хотя и восходят к узнаваемым прототипам.

Yamila

Yamila

Доступно

Айтматов Чингиз Торекулович, Висенте Исабель

Es la segunda novela corta de Chinguiz Aitmátov, escritor soviético y kirguís. Fue publicada originalmente en ruso en 1958. El narrador de la historia es un artista kirguís ficticio llamado Seit. Recordando su infancia en la estepa, recuenta el amor entre su nueva cuñada, Dzhamilia, y un joven soldado herido, Daniyar, mientras que Sadyk, hermano de Seit y esposo de Dzhamilia, se encontraba luchando en el frente durante la Segunda Guerra Mundial. En base a los detalles proporcionados, la historia se desarrolla en el noroeste de Kirguistán, posiblemente en la provincia de Talas, en el contexto de la transición de un modo de vida trashumante, tradicional entre los kirguises, hacia las granjas colectivas o koljoses. El poeta y novelista Louis Aragon denominó esta novela “la historia de amor más bella del mundo”.

La maleta

La maleta

Доступно

Довлатов Сергей Донатович, Vasco Justo E.

El libro más celebrado de Serguéi Dovlátov se recrea en el escaso contenido de la única maleta que lo acompañó en su exilio. Cada uno de los inútiles objetos que constituyeron su patrimonio nos conduce a un lugar memorable de su biografía. Mago del estilo, Dovlátov entrega aquí lo más parecido a un canon de su escritura. Preciso, despojado e irónico, el resultado es también un índice tragicómico del tejido espiritual, social y político de la URSS. La engañosa liviandad de su prosa, su disposición para reírse de sí mismo y su extraordinaria capacidad para el retrato humano han convertido a Serguéi Dovlátov en uno de los grandes maestros de las letras rusas de la segunda mitad del siglo xx.

Los nuestros

Los nuestros

Доступно

Довлатов Сергей Донатович, Сан Висенте Рикардо

«El hombre tiene al enemigo en casa», sanciona el autor emergente Dovlátov. Se arriesga así a penetrar en el misterio de sus orígenes, encadenando las crónicas de cuatro generaciones surcadas por una especie de verdad insistente y anómala. El autor gobierna a sus inolvidables personajes como ­cambiantes­ máscaras libertarias. La titanomaquia de los abuelos, judíos de Oriente y armenios del Cáucaso, cede ante la decadencia de hijos y nietos. Pero los vínculos de sangre no se rompen y atrapan al lector, que se siente en esta obra maestra, muy precisamente, como en casa.

Oficio

Oficio

Доступно

Довлатов Сергей Донатович, Martínez Galilea Alfonso, Mikhelson Tania

A finales de los años setenta, una «heroica francesa» logra sacar de la URSS, oculto en un microfilm, el germen de la novela que acabará siendo Oficio. En estas páginas radiantes, Dovlátov retrata con su habitual socarronería la censura oficial del aparato soviético y la oficiosa de las decenas de editoriales y publicaciones que rechazan sistemáticamente sus escritos. Ante el veto para ejercer el deseado oficio de novelista, Dovlátov abraza con pasión el de periodista, primero en Tallin y, tras su emigración, en Nueva York, donde deja pasar los días tirado en un sofá, primero, y trata de poner en pie un semanario para judíos, después, al tiempo que alcanza reconocimiento internacional como literato. El escritor pasa así revista, indulgente pero incisivo, conciso y atendiendo a la música de las palabras, a todo un abanico de personajes y situaciones aberrantes, tanto en Rusia como en su patria adoptiva, sin olvidarse jamás de hacer mofa de sí mismo, su mejor personaje.